Гуру современной моды о потребительском аутизме, региональной моде, большом тираже, энергетике дефиле, пагубности прет-а-порте и пользе индивидуализма.

Марина Скульская: Куда катиться мода?

Андрей Аболенкин: Мы все мечтали приплыть в это волшебное прет-а-порте на корабле, как в Америку. Если раньше я называл Бирюкова, как и Брижит Бордо, ББ - Безупречный Бирюков, то сейчас я понимаю, что он делает великолепные вещи, которые могут прекрасно продаваться, но только при большой любви к Олегу можно досмотреть его показ до конца.

М.С. Разве Бирюков раньше делал яркие шоу?

А.А. У Бирюкова всегда была одна особенность: у него все девочки становились бирюковскими. Приезжает он в Калининград, делает случайный кастинг, три минуты - и девочки ручейком идут, как родные.

М.С. Это происходит только с определенными дизайнерами?

А.А.Хорошо бы это происходило со всеми, я бы перестал, конечно, ходить на модные недели, но за индустрию был бы спокоен. Все об этом мечтают, все спрашивают, есть ли в России индустрия. Надо понять, есть ли дизайнеры для начала, есть ли мода, и только потом говорить об индустрии. Художникам долго объясняли, что такое прет-а-порте, и добились своего: художники поняли, что им надо переходить на следующую ступень в иерархии, и вот они на вершине, к которой привыкли, только они уже не художники, а такие маркетологические придаточные почеркушки.

М.С. Но кто-то задержался в художниках?

А.А. Я, к сожалению, сталкиваюсь с тем, что единственное, что в современной рыночной иерархии может сделать художник - это заменить индивидуальность аутентичностью, как это мы видим у Симачева, но, боюсь, что все примеры будут носить некоторый шарлатанский привкус в русском изводе, при общей довольно агрессивной подаче, непривычке к тонкой нюансировке, вообще, локальности самого процесса. Надо выступить, знаете, уже как театральный неумелый художник: чтобы пуговица была хорошо видна с галерки. Я всегда говорил, что перелом произойдет только тогда, когда российские дизайнеры смогут продавать не свой труд, в свое имя. К этому все и идет.

М.С. Как заработать имя?

А.А. Раньше зарабатывали на клиентах, на каких-то акциях, на яркой художественной подаче, сейчас таких возможностей меньше. Все идут в тираж. Имя затирается в форме для казино, в ширпотребе. Все думали, что будущее российской моды в ее несостоявшимся, прости Господи, прошлом. Ну, наскребли по сусекам то, что за 70 лет недобрали, вылили на подиумы, за 6 лет весь ресурс проели и тут только начали всерьез задумываться: где же школа? А ее нет, по большому счету. Вот уже и инвесторы пришли, денежки достали, начали думать, куда вложить, и вкладывают в торговые сети, и художник работает на них, как барбос и считает, что это профессия.

М.С. Но ведь есть еще порох?

А.А. Да, Ахмадуллина узнаваема, она далеко пойдет, помните "деревенскую ее коллекцию"? Я считаю, что профессионалы от моды делятся на 2 категории: те, что видели этот показ, и те, что не видели, потому что 25 летняя девочка показала коллекцию, которой 65 летнему мужику не стыдно было бы закончить свою карьеру. Знаете, я был просто поражен, и я до сих пор помню, каким образом менялось сценическое движение в коллекции, на каких выходах. Таких показов я не видел очень давно.

М.С. Бывает, что коллекция поражает на показе, а вещи разочаровывают?

А.А. Да, у Nina Donis все коллекции такие, пожалуй, кроме последней. Я считаю, что люди, связанные с творчеством, должны чувствовать, где проходит энергетика и уметь ее показать. Вот взять, опять же, показ Nina Donis в Эрмитажном театре. Понятно было, из чего складывается энергетика. Это нагнетание, известное всем по американским фильмам ужасов: этот свет, движения, клоуны, которые крутятся на карусели и т.д. Потом произошел перелом. Вся энергетика стала проходить через вещь, вещь, как таковую. Сейчас, на мой взгляд, энергетика проходит через пространство. Из чего состоит сегодня дизайн интерьеров? Не из вещей, главным образом, а из характера покрытий. И вот осенняя коллекция Nina Donis с гениальной идеей: вместо make-up использовать весь зал. У моделей были чистые лица! Вот она современная экономия изобразительных средств и новая манера энергетической подачи. В этом отношении им, конечно, нет равных в России, может быть, и в Европе тоже.

М.С. Ваши слова тоже можно окрасить в любой цвет.

А.А. Я зритель. Могу отсмотреть весь сезон по фотографиям, но мне хочется, чтобы меня развлекали. И потом, я же говорю не под присягой.

М.С. Насколько оправданы грандиозные показы?

А.А. В России, думаю, не оправданы вовсе. Профессионалы, клиенты, байеры и так придут в студию или Модный Дом, или дизайнер к ним придет, просто приятно художнику жить в мировом ритме.

М.С.Вы носите русских дизайнеров?

А.А. Ничего не ношу, потому что никто универсальных вещей не делает. Лекальный ряд у наших дизайнеров рассчитан уж не знаю, на кого. Распространена посадка, которую я называю "фальшивкой": жопа плоская, ножки в обсосон, а у меня, простите, к 34 годам чего только не надо закрывать. Но есть у меня куча аксессуаров.

М.С. Храните их, как артефакты?

А.А. Нет, ношу, 5 лет назад я ездил в Екатеринбург на показы, купил там пояс от Джулии, тамошнего дизайнера, в стиле Мухаммеда Али. Он посажен на кожу, сверху у него деним, и стразами выложено слово "нирвана", очень любил я эту вещь, соединял с классикой, смотрелось как праздничное ожерелье, невероятная вещь была.

М.С. Почему была?

А.А.Ну, надел раза четыре - все.

М.С. Что происходит с вещами, уже надетыми 4 раза, Вы их дарите, отдаете в хорошие руки, храните?

А.А. До недавнего времени ничего никому не дарил, но вот я увидел человека, буквально себя образца 1996 года, и я понял, что в правильном соответствии вещи и человека можно обрести тихое счастье.

М.С. Чем интересным вы сейчас занимаетесь?

А.А. А чем я занимаюсь, то и становится мгновенно интересным. В данный момент я работаю в здоровенном агентстве с представительствами в 30 городах - Newton Fashion Services. В регионах люди поняли, что не стоит делать карьеру через запад на восток. Здесь огромный неосвоенный рынок, который только ждет, когда люди его структурно заполнят. Здесь нет качественных фэшн-услуг и наше агентство как раз их и предлагает. Мобильная команда, огромное количество клиентов, региональных недель, которых, по-моему, больше, чем дизайнеров, так что дивной работы на ближайшее время хватит.

М.С. А столичная мода?

А.А. Для RFW мы организовали шоу-рум, на Красной площади будем открывать ювелирную галерею. Но, в общем, не интересно, все поделено, все законно. Зачем кому-то что-то доказывать? А в регионах? На этом рынке мы абсолютно первые. И ведь там есть дизайнеры, они недороги по стране в целом, а в регионах - вдвойне, взять, например, Ростов. Там же находится половина швейной промышленности, не той, что загнивает благополучно, а той, что работает и процветает. Куда ни копни, весь федеральный южный округ производит. Естественно, они все мечтают о том, чтобы косынку, которую сегодня продают за 30 рублей, можно было завтра продать за 45, с помощью приглашенного дизайнера. Сети не гибки, планировать ассортимент невозможно, маркетинговые исследования врут, это полная профанация, нужен home-лейбл, а значит, нужен дизайнер. Делать нужно что-то не с именем дизайнера, а с его умением. Для этого и нужны региональные модные недели.

М.С. В моде произойдет революция?

А.А. Она уже происходит. Региональные рынки развиваются через региональные рынки. Здесь есть готовая производственная база, и самое главное, - сеть распространения.

М.С. Значит, бояться регионов не стоит?

А.А. А им не нужно приходить к нам, то есть, может быть, нужно, как нашим дизайнерам съездить в Милан или в Париж, для того, чтобы утвердиться на родине, но ведь вход у нас слишком дорог - овчинка выделки не стоит.

М.С. Что делаете для души?

А.А. На подходе 2 телевизионных проекта, и есть еще один: меня давно волнует одна проблема, а какой у нас объем?

М.С. У нас мощный ресурс.

А.А. Тогда я расскажу про энциклопедию люкса, которую сейчас составляю. Раньше элита четко знала, за что платятся деньги. И умение разбираться в вещах было основной чертой элитарного потребления. Люди продолжают платить деньги, но у них нет ориентиров. Ни марка, ни место продажи, ни цена не могут быть для них точкой опоры. С 52 года все началось, с лицензионных соглашений, вот тогда люди стали платить не за вещи, а за имя. И мы оказались в пространстве абсолютного потребительского аутизма. Сейчас люди скорее готовы тратить большие деньги на вещи, которые морально устаревают уже через 2 месяца, нежели на те, что прослужат им не один год. Точно могу сказать по девушке, на свои ли деньги она одевается: если на ней джинсы за $150 - на чужие, если за $300 - на свои, потому что в таких джинсах она будет уверена, что с ее задницей все будет в порядке в течение трех лет.

М.С. Когда выйдет энциклопедия?

А.А. Надеюсь, что следующей весной.

М.С. Все статьи будут написаны вами?

А.А. Нет, конечно, работает целый коллектив, я же являюсь идеологом и составителем.

М.С. Можно ли научить люксу?

А.А. Можно научить культуре потребления. Ведь происходит страшное: все направления культуры становятся быстро потребляемыми. Фастфуд абсолютно всеяден.

М.С. Считаете, что процесс можно остановить?

А.А.Считаю, что следует отдавать себе отчет в происходящем.

М.С. Есть ли у нас шанс хотя бы удержаться на этом, довольно низком уровне?

А.А. Я далек от оценочных категорий. Культура, как язык, -процесс, который не имеет фиксации, он находится в другой системе координат, там нет понятий добра и зла. Фиксация происходит только в массовых тенденциях. Никто, скажем, не выделяет в тексте деепричастный оборот - это стало "нормой". Мне, конечно, обидно, что я принадлежу к умирающей белой культуре, что в людях исчезла фертильность, но что же делать? Отказаться от репликации и просто уступить место другим, более успешным нациям?

М.С. Возможно, у России, как всегда, будет свой путь?

А.А. Я вижу спасение только в индивидуализме. Общественная жизнь перестает интересовать людей, лозунг по построению гражданского общества у нас заменился абстрактным лозунгом по удвоению ВВП, сформировалась система социального иерархического самоутверждения, есть намек на старые наследуемые деньги, поэтому происходит сдвиг интересов в сторону частной жизни. Можно костюм не продать за 2 000 долларов, но если это домашний халат, на котором будет написано, что это викунья, и жопа ваша в нем не будет потеть, - пожалуйста! Люди больше присматриваются к себе, к своей собственной системе координат.

М.С. Происходит одомашнивание.

А.А. Но людям нужно будет одеваться всегда, потому что сегодня многим одежда заменяет индивидуальность. Поскребешь - и вот уже дно. Крышу снесло, а под ней такая земляночка.

М.С. Значит, у российской моды большое будущее?

А.А. Единственно возможное. Здесь можно создать уникальную ситуацию, которая сложилась в конце 30-х годов, когда сколько было домов, и все они создавали вещи от кутюр, столько было и индивидуально художественных почерков. В России, где не было привязки к промышленному производству, к мировым стандартам, не было школы, сейчас есть только дизайнеры, которых ничто не объединяет. Вот почему бы им не пестовать свою шизофрению, становится все более и более уникальными?

М.С. Как вы относитесь к петербургскому дню на RFW?

А.А. Я говорил с дизайнерами. Никто не хочет быть питерским дизайнером, это клеймо. Быть в резервации, и быть не просто дизайнером, а питерским дизайнером, даже российским дизайнером, значит, ограничивать себя. Мне кажется, это унизительно. Художники не различаются по такому признаку